 |
МОГИЛЬЩИК.
Человек в плащ-палатке стоял и медленно курил. Пожелтевшие от никотина пальцы, сжимали наполовину выкуренную «Приму». Кирка и лопата лежали рядом на земле. Моросил мелкий дождик. Капли воды тихонько постукивали по намокшему брезенту капюшона. По давно не бритому лицу струился пот. Да, ну и погодка сегодня. Немудрено, что сегодня столько работы привалило. При такой сырости самому бы не сдохнуть, что уж о других говорить. Так, на сегодня пять заказов. Три я уже выполнил, осталось еще две могилы отрыть. Интересно, для кого я сегодня приготовил последнее пристанище. Ладно, завтра утром посмотрим. Затем он медленно наклонился, поднял лопату, и глубоко вздохнув, спрыгнул в яму. Через не которое время оттуда стали вылетать комья рыжей глины. Все равно работы не так много как несколько лет назад. Помню, как примерно года два назад из одной «горячей точки» на городской вокзал пригнали несколько железнодорожных рефрижераторов, а в них пятьдесят «цинковых дембелей» домой вернулись. Сейчас половина из них у нас лежат. Вот тогда было работы. Даже солдат из стройбата нагнали. Днем и ночью копали. Вроде все могилы вырыли. А утром выяснилось, что еще могилы надо копать. Несколько матерей этих солдатиков, погибших где-то у черта на рогах, с горя на себя руки наложили. И все в предсмертных записках пожелали лежать рядом со своими сыновьями. Вот так. Запил я в то время крепко. Человек прекратил копать и посмотрел наверх. Ну, вроде глубина нормальная. Значит все с этим заказом. Сбрызнуть это дело надо. Человек достал из кармана бутылку дорогой водки, открутил пробку и надолго припал к горлышку. Потом достал из кармана кусок хлеба, сел на дно ямы и стал медленно жевать. Да, если бы не эти мафиозники, давно бы я напился какой ни будь гадости и помер. Эти хоть водку нормальную привозят и деньгами не обижают. Всего делов то, подселить к какой ни будь бабушке или бомжу, соседа. Прибьют они, какого ни будь гада как они сами, в темном переулке, а отвечать не охота. Вот и везут сюда. Мол, чтобы концы в землю. Было время, зачастил тут один со своими прихвостнями. Паша Сахарный кажется, его звали. По три раза в неделю, а то и по пять приезжал. То одного «поселенца» привезет то двух. Вот тогда я денег заработал, и водки на месяц хватило. Вот как-то ночью, подъехала машина. Смотрю «братки» какие то не знакомые. А они говорят: на, мол, дед, принимай гостей, и из багажника выбросили того самого Пашу Сахарного. Тут он у меня теперь, с утопленником одним вместе отдыхает. Теперь у меня другие поставщики. Хотя не удивлюсь, что скоро мне и для них место искать придется. Человек встал и попытался вылезти из ямы наверх. С первого раза у него это не получилось, и он упал на дно могилы. Он лежал, тяжело и часто дыша. Руками он шарил по карманам в поисках сигарет и спичек. Когда он их нашел, то сразу закурил, даже не поднимаясь с земли. Он несколько раз глубоко затянулся, не вынимая сигареты изо рта. Зараза! Сколько раз себе говорил - не пей в могиле! Эта привычка, на самом деле загонит тебя в могилу, уже в качестве постоянного обитателя! Ладно, пора за обедом идти. Человек встал, и попробовал снова вылезти наверх. Вторая попытка оказалась более удачной. Обрушивая комья глины со стен могилы вниз, он кое-как, выбрался из ямы. Эх, вдовушки, вдовушки! Что бы я без вас делал?! Опух бы с голоду наверно. Раньше я боялся брать с могил еду, которую оставляют родственники после посещения кладбища. Но голод – то, не тетка. Жрать – то охота. Сейчас пройдусь по аллее, может чего и насобираю. Ага, вот к профессору сегодня приходили. Пряники конфеты. И у полковника сегодня были, тут вареные яйца. А вот к писателю чего-то не ходят в последнее время. Забыли, наверное. Да печально. Так, а с кем я сегодня обедаю? Пойду-ка я к балерине. У нее всегда цветы свежие. Там более приятная обстановка. Человек подошел к огромной плите из черного мрамора, которая буквально утопала в цветах. Опустившись на землю, он достал газету, расстелил ее, и выложил на нее свой не хитрый обед. Початая бутылка «Абсолюта» дополнила его стол. Он пил и ел. Пережевывая еду, он подолгу всматривался в лицо красивой молодой женщины, которое было изображено на мраморной плите. Совсем ведь молодая. Нелепая смерть в автокатастрофе. Жаль. Что-то в последние годы смерть молодеет и молодеет. Кто в аварии, кто на игле, кто повесился, кого убили. Тенденция прямо скажем не радостная. Вот, например. Через три аллеи, похоронена банкирская дочь. Восемнадцать ей было. Когда от прередозировки кокаином умерла в туалете одного из ночных клубов. Так папаша ей такой памятник отгрохал. Бронзовый ангел, с размахом крыльев как у аэробуса. Сделал его какой-то скульптор, фамилию запамятовал, ну, в общем, знаменитый, он еще в Москве памятники ставит. То ли грузин, то ли армянин. Не помню. И на этой же аллее, сержантик молодой лежит. Двадцати ему не было. Родину он хотел защищать. Так ему снайпер вражеский прямо в сердце пулю всадил. Привезли его, похоронили. От военкомата фанерную тумбу привезли, с фанерной, красной звездой, какой то генерал речь толкнул, и все. Разъехались и забыли парня. Человек допил водку, доел свой обед, и пошел обратно к четырем свежевыкопаным могилам. Ну, что продолжим разговор с землицей. Кирка просвистела в воздухе, и металлическое жало глубоко вонзилось в сырую глину. Боюсь ли я смерти. Скорее нет, чем да. Смерть это мой работодатель, а к работодателю надо относиться с уважением. Смерть помогает мне по своему наслаждаться жизнью. Хозяин может уволить своего рабочего, а когда смерть уволит меня, я лягу на дно одой из могил. А до тех пор я буду рыть. На смену мне прейдет, кто ни будь другой. И так будет всегда. Пока будет мир, будет и война. Пока на земле будет жизнь, и будет и смерть. Значит и могильщик не останется без работы. |
